В порядке. Правда, со времен футбольной карьеры не было такого ажиотажа — даже после Байкала (Смертин пробежал 42 километра по сугробам Байкала в минус 25°C — прим. редакции).
«Отключить голову и просто бежать»: 7 дней и 252 км Алексея Смертина в Сахаре
В 49 лет он пробежал 252 километра по Сахаре под палящим солнцем. 1 мая экс-футболисту сборной России и лондонского «Челси» Алексею Смертину исполнилось 50 лет, и он планирует пробежать 50 километров в Оймяконе в минус 50°C. Алексей рассказал Men Today, как он преодолел страх многодневных забегов, почему считает себя «в легкой форме девиантным» и что изменилось в его сознании после ультрамарафона.
Фото из личного архива
Как ты себя чувствуешь после забега? Восстановился?
Могу представить.
Я уже человек другого формата, на другом уровне все это воспринимаю. Хотя еще несколько лет назад я узнал про ультрамарафон по Сахаре, тогда, будучи уже марафонцем, я подумал, что бегать по пустыне — это все равно, что бегать по другой планете. Постепенно пришел и к этому. Да, было долго (гонка шла 7 дней — прим. редакции), да, было утомительно и тяжело, но не так уж и страшно. Люблю говорить так: «Тяжело в моменте, достижимо в итоге». Это мое восприятие — как человека, который много чего преодолел, много поработал над собой, над своей выносливостью и над своей головой. Помимо функциональной подготовки тела и технического оснащения нужен ясный и крепкий ум. Хотя в Сахаре техническому оснащению уделялось большое внимание: какое питание брать, сколько килограммов будет весить твой рюкзак, вплоть до того, какие носки стоит надеть.
А что у тебя было в рюкзаке? Спальник, питание, вода?
Воду дают на дистанции, но вес рюкзака и без этого вышел больше 10 килограммов. Все спортивное питание весило прилично, но его необходимо было тащить, чтобы не было спазмов в мышцах. Изотоники много места занимали, еще у меня были напитки для восстановления.
В рюкзаке нес питание на все 7 дней: завтрак, обед, ужин, все это у меня было распределено по пакетам и этапам. Питание — это исключительно каша. Я ее даже не заваривал в кипятке — некогда было — просто заливал в кружке теплой водой и ел. Горячее у нас было в обед, когда возвращались. Вкуснее лапши «Доширак» я давно ничего не ел. Некоторые ребята, гурманы, брали с собой соленую рыбу, чипсы из куриного мяса, и мы обменивались едой. Мне как командному человеку это было очень важно.
Кстати, про команду. Ты когда бежал, общался с другими участниками?
Только с одним моим другом Владимиром, с кем и планировали гонку. Более того, 40 километров, второй этап, мы финишировали вместе. Стартовали тоже всегда вместе, а дальше уже разбегались по ситуации — кто как себя чувствует. Владимиру я очень благодарен, он мне помог с питанием — еще и на меня взял. Ел я не сказать, что с большим аппетитом, но без отвращения. Потому что, поверь мне, сублимированное питание — не самая приятная вещь. Я сейчас к гречке не подхожу, меня от запаха тошнит, хотя гречку я так-то люблю. Мне очень хочется салатных листьев, помидоров, свежих огурцов, лука.
Понимаю, все эти сублиматы мне знакомы по походам.
Вот! А я не ходил в походы, представляешь? Насколько мне было тяжело в этом быту. Хотя не сказать, что я такой уж любитель комфорта. Я сильно переживал за голову, поэтому подстригся. Нисколько не жалею — душа как такового не было. Как оказалось, 9 дней без шампуня прожить можно. В обычной жизни ты ходишь на работу и моешь голову каждый день, а там...
К ультрамарафону также нужно было подготовить вещи по списку: например, без рюкзака тебя к старту не допустят, без медицинской справки — тоже, без ножика допустят, но прибавят ко времени два часа штрафа. Без зеркальца допустят, но добавят еще час. Булавки необходимы — вдруг рюкзак порвется, тогда его можно булавками закрепить. Еще я взял легкий пуховик и не пожалел, потому что в Сахаре сильные перепады температур днем и ночью. Правда, больше он мне служил как подушка. Но это отдельная тема, единственное неприятное воспоминание о Сахаре — отсутствие сна. Для меня это было испытание, которое я не прошел — спать на земле в спальнике.
Это было хуже всего?
Да, я поспал только одну ночь — после 80 километров, когда вернулся в бивак ухайдоканным. Там меня поставь к стенке, я бы заснул. А товарищ мой, который на пять семитысячников уже сходил, уверен, что мы в Сахаре шиковали: говорит, мол, у нас тент на 8 человек, а в горах маленькая палатка.
Еще было сложно без стола и стула. Все это время ты пребываешь в положении либо лежа, либо стоя. И ешь ты, естественно, тоже полулежа. Я так хотел сидеть ровно, думал, как бы хорошо тарелку поставить на стол, сесть на стул, мечтал об этом.
В Сахаре, как я понимаю, вообще сложно передвигаться — в основном ультру даже идут. Но ты планировал именно бежать. Как получилось в итоге?
Так и получилось, кроме второго дня. Я знал, что в горах не побежишь — это не эффективно. Там были участки, где приходилось включать полный привод — даже ползти, цепляясь руками. Была каменистая местность, там тоже не побегаешь, потому что опасно. Я вот упал на камень, руку поранил. Мы ошибочно думаем о Сахаре как о пустыне с мягкими барханами, но там не только пески — там высохшие русла рек, много острых камней. Я готовился не просто пройти Сахару, а бежать, где это возможно, и я эту установку сохранил, за исключением второго дня гонки. Тогда мой мозг скорее испугался, потому что до этого я не бегал многодневки, не было еще опыта: как можно пробежать 32 километров, а на следующий день бежать еще 40. После первого дня у меня заныли мозоли, появились боли в ногах, спине, от мозга пошел сигнал на самосохранение. Но я поработал с собой и третий этап уже бежал.
А как ты с собой работал?
Ну, я сказал, мол, не гоже тебе, Алексей, пешком идти, ты уже здесь. Так я победил этот страх второго этапа. Даже 82 километра я заканчивал бегом.
О чем ты чаще всего думал во время бега?
На этот вопрос я легко отвечу. Я отправился в Сахару не для того, чтобы думать. Для меня бег — это что-то сродни медитации. Я воплотил много идей в жизнь, которые пришли ко мне на бегу. Бег просеивает мозг и оставляет тебя кристально чистым. Когда процесс превращается в медитацию, тебе становится все равно, сколько бежать: час, два... Представь, тебе тяжело на 35-м километре, а надо бежать еще 82. Можно с ума сойти, если ты не любишь бегать, не видишь в этом какую-то философию. Это будет просто невыносимо. В основе бега для меня лежит сакральное действие, которое ты совершаешь, и от этого легче переносишь километры: голова тебе не докучает, а тело просто напросто подчиняется, выполняя механические движения. 82 километра я преодолел за 15 часов 20 минут, из которых львиную долю времени именно бежал.
Ожидаемо, что после таких нагрузок меняется не только тело, но и мышление. Как Сахара тебя изменила?
Я для себя определил, что состояние усталости для асфальтового марафонца — это норма. Когда ты готовишься, то привыкаешь к тому, что изо дня в день устаешь. Благодаря Сахаре я перешел на новый уровень — когда для тебя даже состояние истощенности уже становится нормой. Организм был мобилизован, тебя закинули в пустыню, деваться некуда, поэтому ты принимаешь любое состояние своего тело. А в нем не просто усталость, там уже начинается истощение. Многие скажут, что это ненормально, что это влияет на качество жизни. Но это моя жизнь, мое тело. Есть такое выражение на французском: «Occupe-toi de ta fesse je m'occupe du mien». То есть «Занимайся своей задницей, а я займусь своей». Это мое решение.
Второй момент: когда ты находишься в фазе самосохранения, то понимаешь, что тебе для тихой радости не так много-то и нужно — еда, питье и сон. Третьего у меня, к сожалению, не было. И даже без сна, как выяснилось, организм пробуждается, встает и бежит. И горизонты своих возможностей ты можешь протягивать дальше горизонта Сахары.
Ага, до Оймякона и дальше по России.
Оймякон, думаю, пробегу в удовольствие. Да, это смешно звучит — в удовольствие бегать в минус 50. Но это разово: пробежал 50 километров, разулся, все. А в Сахаре не так: в Сахаре ты обулся, пробежал, прополз с рюкзаком еще. Да, в Оймяконе холодно, но ты надел термоноски, баф и побежал. Я просто из Сибири, и в детстве там термометр опускался до минус 40. Тогда я на учебу не шел отцу на радость. Он говорил: «Ну что, ты все равно в школу не идешь, пойдем играть в футбол». И мы гоняли мяч в минус 35-40. Поэтому Оймякон мне не страшен — подумаешь, какие-то 10 градусов еще.
Когда Луис Энрике пробежал ультру в Сахаре, ты назвал его безумцем. Сейчас ты сам пробежал 252 километра по пустыне. Считаешь себя таким же безумным?
Да, я считаю себя в легкой форме девиантным. Для многих людей это покажется каким-то безумием — я их понимаю. Я со своим спортивным характером все равно думал, что со стороны такой забег выглядит странно. Но на поверку, когда ты подготовлен головой и телом, это преодоление становится достижимым. Очень тяжело в моменте, но ты терпишь, медитируешь эти 12 часов, отключаешь голову и просто бежишь.
Прямо как в жизни.
Да-да. Отчасти я считаю себя человеком не нормы. Но это не самое плохое отклонение, не самая плохая зависимость.