Самый романтичный боди-хоррор: обзор на фильм «Саван» Дэвида Кроненберга

В центре сюжета «Савана» — успешный предприниматель Карш (Венсан Кассель), сколотивший капитал на создании промышленных роликов. Последние четыре года мужчина средних лет пребывает в состоянии травматической скорби — он все еще не может свыкнуться с кончиной супруги (Дайан Крюгер), страдавшей онкологией. Именно поэтому он активно развивает спорный стартап, представляющий собой высокотехнологичное кладбище, совмещенное с эстетичным рестораном. Его главная инновация — специализированные саваны GraveTech, которые позволяют наблюдать за тем, что происходит в могиле усопшего (то есть буквально за разложением тела).

Раздосадованный Карш поддерживает связь с супругой посредством видеопотока, однако в определенный момент могилу Бекки и еще нескольких покойников оскверняют неизвестные варвары. Посовещавшись с сестрой-близняшкой Бекки, обожающей теории заговора (ее, разумеется, тоже играет Крюгер), а затем и ее экс-супругом, параноидальным айтишником Мори (Гай Пирс), приложившим руку к созданию технологии, герой Касселя решает разобраться, кто может стоять за актом вандализма. Под прицел техномагната попадают все — радикальные экоактивисты, русские хакеры, заинтересованные в бизнесе китайцы, на худой конец медики. Ах да, еще у него есть подозрительная виртуальная помощница, воссозданная по образу и подобию Бекки (ее как раз изобрел Мори).

Ни для кого не секрет, что «Саван» — это плод личных авторских переживаний. Кроненберг не скрывал, что тяжело перенес уход своей второй супруги Кэролин Зейфман. Этим же обусловлен и внешний вид Касселя — его прическа точь-в-точь повторяет шевелюру режиссера. При этом Дэвид, несмотря на траурные тона (картина выглядит скупой на яркие цветовые и интерьерные решения) и неспешное повествование, остается верным себе: исследуя тонкие темы скорби, памяти и технологического вмешательства, он не стесняется быть провокационным, неуютным, а порой и вовсе довольно скучным.

В «Саване» Кроненберг изучает самые разные конспирологические теории, сдабривая их сновидческими лихорадочно-эротическими ужасами (в грезах Каршу является супруга, причем без предплечья и левой груди), — автор достигает пика, когда герой Касселя обнаруживает странные наросты на теле похороненной жены. В такие моменты складывается ложное впечатление, что режиссер ведет зрителя по пути мрачного, местами макабрического триллера. Однако на деле мы получаем экзистенциальную драму, выстроенную скорее на противоречиях и недосказанностях. Здесь нет строгой логики триллера или детектива. Как и выводов, к слову, тут тоже нет.

Саван в первоначальном смысле слова — это приспособление, нужное для того, чтобы скрыть тело. Как правило, люди религиозного толка, уверенные в продолжении существования после физической смерти, стараются спрятать тело под этим погребальным покровом (он символизирует переход в иной мир). Кроненберг, как убежденный атеист, переизобретает эту концепцию и предлагает персонажам, напротив, заняться технологическим вуайеризмом с помощью савана. Проще говоря, его главный герой Карш, пусть и не может окончательно отпустить супругу, смотрит на проблему с научной точки зрения — у него, как у человека, отрицающего загробную жизнь, есть единственный способ продлить их контакт с супругой.

При этом не стоит думать, что Кроненберг скатывается в беспросветный рационализм — концовка картины пусть и имеет множество интерпретаций, у многих зрителей вызывает теплые, отнюдь не болевые ощущения в духе мастера хорроров. Развенчивая теории заговора, рассуждая о пережитой утрате, этических дилеммах, похоронной индустрии и внедрении технологий в каждый аспект нашей жизни, поздний Кроненберг не забывает и про по-юношески романтичные выводы. Подробнее о них — в кинотеатрах с 10 июля.