Что такое «призракология», которая сделала сериал «Очень странные дела» мегапопулярным: объясняет ученый-психолог

По словам ученого, ответ кроется в психологических и философских принципах, проливающих свет на то, почему нас вообще тянет не только к развлечениям, но и к информации. Понимание того, почему миллионы людей добровольно погружаются в пугающий мир Изнанки, открывает глубокие истины о человеческой природе и наших отношениях со страхом.

Мы любим истории о привидениях, подкасты и документальные фильмы о реальных преступлениях, и эта одержимость мрачными темами проистекает из предвзятости в отношении негатива. Человек склонен сильнее реагировать на негативную информацию, чем на позитивный или нейтральный контент. Это свойство развилось как система оповещения об угрозах, реакция «бей или беги».

Сегодня, когда мы уже не встречаем саблезубых тигров, такая бдительность стала стремлением к острым ощущениям. Так Уайт объясняет, почему зрители пугаются травмирующих воспоминаний Одиннадцати или жестоких нападений Демогоргона, но в то же время заворожены этими сценами. Наш мозг запрограммирован реагировать на опасность, даже если это вымышленные ситуации.

Исследования психологии ужасов показывают, что любители острых ощущений активно гоняются за негативными стимулами, чтобы усилить чувство возбуждения. Исследования любопытства к болезненным темам демонстрируют, что это влечение проявляется в различных культурах и обусловлено устойчивыми психологическими механизмами, а не специфическими особенностями конкретного сообщества и его традиций.

Создатели сериала «Очень странные дела» сумели мастерски затронуть все четыре измерения нашего болезненного любопытства:

Именно это всестороннее взаимодействие объясняет огромную и универсальную популярность шоу по всему миру.

Исследования нейровизуализации с использованием функциональной магнитно-резонансной томографии, которая отслеживает кровоток и нейронную активность в режиме реального времени, показывают, что просмотр тревожного контента активирует систему вознаграждения в мозге. Эта неврологическая реакция объясняет, почему сериал кажется одновременно пугающим и вызывающим глубокое удовлетворение.

Одним из популярных аспектов сериала «Очень странные дела» является место действия — Америка 1980-х годов. Этот выбор добавляет более глубокий психологический резонанс тому, что французский философ Жак Деррида назвал призракологией или хонтологией. Термин описывает концепцию, согласно которой нас всех «преследуют» два призрака.

Первый призрак — это возвращение к социальному прошлому, представление о том, что раньше все было лучше. Второй призрак олицетворяет тоску по будущему, обещающему искупление, и веру в возможность значимых перемен. Оба создают состояние между присутствием и отсутствием, где остаточные следы неразрешенного прошлого продолжают преследовать и формировать настоящее.

Действие сериала «Очень странные дела» разворачивается в 1980-х годах как преднамеренное возвращение в романтизированную эпоху, и нерешенные социальные, экономические и культурные проблемы прошлого «преследуют» настоящее. Хокинс представлен как идеализированный город традиционных ценностей и экономической стабильности, но это лишь видимый фасад. Сериал систематически развенчивает миф об американской невинности восьмидесятых, раскрывая психологические травмы, заложенные в идеальной жизни в пригороде.

Например, Изнанка — темное и разлагающееся альтернативное измерение, зеркально отражающее наше, — функционирует как психологическое проявление того, что психолог Карл Юнг называл тенью. Это те подавленные аспекты индивидуального и коллективного сознания, которые общество отказывается признавать.

Лаборатория Хокинса, тайно действующая под землей, олицетворяет собой темную сторону американского научного прогресса в эпоху холодной войны, а дети становятся объектами научных исследований. Систематическое насилие над Одиннадцать со стороны доктора Бреннера демонстрирует, как институциональная власть может наносить межпоколенческие травмы, сохраняя видимость благосклонности и заботы.

В итоге «Очень странные дела» затягивают, потому что затрагивают сразу несколько психологических уровней. Сериал умело использует нашу естественную склонность к негативу и любопытство к патологическому, удерживая зрителей на эмоциональном уровне с самого начала. Его онтологическая структура создает более глубокий резонанс, побуждая нас взглянуть в лицо травмам, скрывающимся за нашими любимыми культурными историями.

Это сочетание, где сигналы вознаграждения в мозге встречаются с подлинным отражением, помогает объяснить, почему так много из нас возвращаются в таинственный мир Хокинса. Это становится практически общей формой терапии, позволяющей зрителям преодолевать страхи предательства со стороны властей, детские травмы и социальные кризисы через сверхъестественные истории, которые кажутся безопасными.

Эдвард Уайт подчеркивает, «Очень странные дела» показывают, что наша любовь к вымышленным ужасам имеет реальную цель: это позволяет нам тренировать стойкость, одновременно критикуя то, что порождает повседневные тревоги. Неизменная популярность сериала говорит о том, что зрители инстинктивно улавливают эту двойную функцию, стремясь не только к развлечению, но и к осмыслению мира, в котором граница между монстрами и социальными ужасами стала на удивление размытой.