Сегодня стал меняться подход людей к просмотру фильмов. Я застал то советское время, когда поход в кино был обязательной частью жизни. Каждую неделю, может быть, два раза в неделю, ты шёл в кино и смотрел фильм, который мог тебе нравиться, мог не нравиться, но никому и в голову не приходило отказаться от этого удовольствия — просмотра отечественного фильма в кинотеатре. Каждая премьера была поводом для такого, в общем-то, выхода в свет. 90-е годы это наше массовое сознание изменили – стало модно не смотреть российское кино, что довольно глупо, ведь это все равно, что в зеркало не смотреться. Такая внутренняя установка мне кажется очень наивной, и я рад, что люди потихоньку стали понимать, что когда мы смотрим российские фильмы, мы видим себя, свои, а не чужие проблемы. Глядя на экран, мы подспудно осознаем, как нам двигаться вперед и в каком направлении. Я сейчас говорю не про социальные вещи, а про личностные. Мне кажется, что без кино вообще жить-то невозможно.
Выпускайте «Кракена»: Николай Лебедев о патриотизме, новом российском кино и изучении осьминогов
Нам нужно перестать вести себя будто в песочнице. Мы должны понимать, что есть что-то наше, чем мы можем гордиться. И есть что-то наше, что хотелось бы исправить. Есть что-то не наше, чем можно гордиться, потому что все равно это человеческое сообщество. И есть не наше, что мы не обязаны любить и ценить просто потому, что оно «не наше». Это метафизика взрослого человека. Когда меня спрашивают, чувствуете ли вы себя патриотом? Мне так странно. Это как вопрос про любовь к родителям. Мне кажется, невозможно не любить своих родителей. При этом очень глупо, особенно человеку повзрослевшему, не понимать, что они вовсе не идеальные, но от этого ты их любишь не меньше. Причем, если ты любишь своих родителей, это не значит, что ты не должен уважать чужих родителей. Ты не обязан их любить, но уважение должно присутствовать. Со своей и чужими странами такая же история. Очень важно жить в гармонии с миром и внутри, и снаружи. Когда мы осознаем, что мы – единый организм, тогда мы будем с гораздо большим пониманием смотреть и на себя, и на наших друзей, и на тех, кто может быть не друг, но тоже имеет право на существование.
В моём детстве мы читали книги и смотрели картины, где подчеркивалась важность доброты, любви, уважения. А потом изменилось время. И оно стало очень жёстким. Я видел, как ломались сильные люди. Не потому что они вдруг проявляли слабость. Нет. Для них слишком важно было знание, что мир был устроен правильно, а когда сломался до основания, они не понимали, зачем им тогда существовать. Я думаю, то время ещё потребует очень серьёзного осмысления. Больше всего пострадали именно те, кто искренне верил, искренне вкалывал, искренне относился к другому человеку. И вдруг главным стало «тащить и хватать», как пелось в замечательном фильме про Красную Шапочку в песне «Наше волчье дело». Ключевой момент нашего нынешнего изменения в том, что мы, пройдя через очень большие испытания, вновь начинаем возвращаться к мысли, что человеческое начало, дружба, любовь, взаимовыручка — это то, на чем всё и строится. И что без этого мы не будем людьми.
Оглянувшись назад, я понял, что в «Звезде», «Легенде №17», «Экипаже», «Нюрнберге» и «Кракене», я, в принципе, рассказываю про одного и того же героя. Это очень порядочный человек, которому невероятно сложно в этом мире. И этот человек пытается сохранить свою порядочность и личностное восприятие окружающего, несмотря на все искусы, на все давление извне. Я раньше про это не думал, честно, — просто говорил о том, что меня волнует. И мне было очень дорого прочесть в одной рецензии, что «Экипаж» вовсе не про кувырки в воздухе и взлеты с огненной полосы, а про силу остаться человеком, сохранить в себе достоинство и свой собственный кодекс чести. Это очень важно в жизни вообще. Со временем понимаешь, насколько сложно жизнь прожить и просто не скурвиться. Больно видеть, как яркие, сильные, казалось бы, люди вдруг превращаются в мочалку. И ты думаешь: зачем же ты так? Ведь ты же сильный, ты хороший был. Что же с тобой стало? Вот не хочется, чтобы так. Мои герои, они этот вызов выдерживают.
Сейчас я всё выдам. Я обожаю Спилберга. Обожаю. И восхищаюсь им. Его кино меня поддерживало на плаву. «Парк Юрского периода» вышел в самое тяжёлое для меня время, и он меня вёл сквозь мрачные годы куда-то в хорошее, понимаете? Уже позже за фильмами Спилберга я увидел философию и то, насколько он уникальный автор и художник.
Я давно хотел снять фильм-катастрофу. Это была моя мечта с детства, — с того самого момента, как посмотрел фильм «Экипаж» Александра Митты. «Экипаж» – моя любимейшая картина, я еще в школе писал сценарии, навеянные шедевром Митты, и они до сих пор у меня сохранились. Однако когда Леонид Верещагин, директор студии ТриТэ Никиты Михалкова и сам Михалков предложили мне снимать «Экипаж», я за голову схватился. Для меня это был, ну, Эверест. Как же его сдвинуть с места и зачем его вообще трогать? Но искушение величайшее. Я пошел к Митте, и начал издалека: понимаете, вот тут такая ситуация... Он на меня посмотрел – а он человек очень проницательный — и просек сразу: «Тебе "Экипаж" что ли предлагают снимать?» Я говорю, ну да. «А ты что, отказаться собираешься? Даже не вздумай. Я тебе во всем помогу, я поддержу!» Это было очень важно для меня. И он же снялся снялся в камео. И еще в небольшой роли появилась Александра Яковлева, красавица-стюардесса Тамара из первого фильма. Для нее я специально написал линию, которой не было в сценарии. Это было счастье – работать с Яковлевой и с Миттой на площадке. С Александрой мы очень подружились, а Митта мне после съемок позвонил, говорит: «Слушай, мне так понравилось у тебя, можно я еще приеду?» Я говорю, конечно, Александр Наумович. Без его «Экипажа» не было не то что моей картины, я не уверен, что я бы вообще как человек, как личность состоялся.
«Кракен» отчасти тоже фильм-катастрофа, но с примесью нового жанра. Я никогда специально не думал про монстр-муви, но и это мне всегда было безумно интересно. Я по-настоящему люблю спилберговские «Челюсти» и «Парк Юрского периода», о котором уже упоминал. Мне хотелось сделать что-то подобное, но понимаете, какая штука – снимать кино просто про монстра скучно. Нужна человеческая история. «Кракен» – это, конечно же, история про человеческие отношения, про парня, которому очень тяжело, на нем огромная ответственность и взгляд скептика в спину. В нашей жизни очень много скептиков. Вы наверняка сами знаете это по себе. И нас всё время проверяют на прочность. Есть люди, которые, будучи и профессионалами, и яркими, сильными личностями, все равно начинают нервничать и доказывать что-то тем, кто их просто провоцирует. А важно не тратиться на пустое, важно идти вперед.
У меня по отцовской линии из поколения в поколение все предки были врачами и эта тема в «Кракене» – как раз моя. Мама очень хотела, чтобы я продолжил династию и, когда мать героя говорит про его золотые руки и то, что ему надо было идти в медицину — это слова моей мамы. Ещё она хотела, чтобы я стал преподавателем. Врач из меня так и не получился, но — во многом ради нее — я сейчас преподаю во ВГИКе, потому что это важно, чтобы мечты наших родителей осуществлялись.
Я начинал работать в кино в самое кризисное время. Мой дебютный фильм «Ночлег. Пятница» был снят ещё, страшно сказать, в советскую эпоху – в 1991 году, а когда я снимал свою первую полнометражную картину, «Змеиный источник», это был 1997 год. Я помню ужас, происходившего во второй половине 90-х и в начале 2000-х, потому что в кино не осталось никого. Профессионалов не было вообще, из них сохранились лишь считанные единицы, вот те подвижники настоящие. Да, они голодали, но они все равно шли и работали на каких-то копеечных проектах, потому что не могли жить без кино. А так — одно сплошное выжженное поле. И я вижу сейчас, как всё изменилось. Вижу, как в кино пришли новые силы. Это очень ответственные люди, умные, порядочные. Люди, отвечающие за каждый свой шаг, а это важнейшее качество настоящего профессионала. Эта новая генерация — достойные преемники прежних наших кинематографистов и они способны двигать наше кино вперед. Это очень здорово. Очень.
Митта, Меньшов, Михалков, Роу, Птушко, Рязанов, Гайдай, Говорухин, другие наши выдающиеся кинохудожники, — они рассказывали каждый по-своему величайшие истории, которые меня формировали и продолжают формировать. Я только что пересматривал «Балладу о солдате» Чухрая, с которым имел счастье общаться. Я смотрю эти кадры, такие простые, такие незамысловатые, и пронизанные таким светом, любовью и добротой! Какое счастье, что эти фильмы есть в нашей жизни, и какое счастье, что эти люди в нашей жизни были.
«Кракен» появился в результате цепи случайностей, как и все в жизни. Алексей Сидоров, замечательный режиссер и сценарист, автор «Бригады», «Боя с тенью», «Т-34», придумал эту фабулу и собирался снимать сам, но по какой-то причине потерял интерес. Я не знаю почему, но такое бывает. Мы говорили с ним на эту тему. И он сказал: «Слушай, ну вот как-то не идёт». А мне эта история была очень и очень интересна и, когда мне предложили, я с азартом взялся за проект. Понятно, что потребовалась огромная подготовка, я же все переделываю под себя и в каждом проекте разрабатываю не просто сцену за сценой, а кадр за кадром. У меня сейчас полкомпьютера в в осьминогах. Теперь я знаю о них все – как они двигаются, как реагируют на происходящее вокруг, как спят, как охотятся.
Я рассказываю истории, которые меня волнуют и будоражат, и не думаю о жанрах. Раньше думал, а теперь нет. Меня спрашивают: почему вы не снимаете комедии? Потому что у меня не было комедийной истории, которая бы задела. Главное, мне кажется, оставаться верным тому ощущению и той эмоции, тем мыслям, которые живут в тебе, и стараться передать их людям. И, если твои мысли и твоя эмоция действительно попадают в сердце зрителя, то — будь это история про морское чудище и подводников в «Кракене», или история про хоккеиста Харламова в «Легенде №17», или про людей в катастрофических обстоятельствах войны, как в «Звезде» и «Нюрнберге», или про летчиков, как в «Экипаже», — обстоятельства, род занятий персонажей или жанр фильма не так существенны, потому что все мы люди, и волнует нас одно и то же. Мне кажется, если удается найти и рассказать такую историю, которая оставляет след в памяти и трогает меня, вас и вообще всех-всех, это и есть настоящее режиссерское счастье. И даже если оно будет с осьминогом, то почему бы и нет?