«Нет большего наказания, чем видеть будущее»: Даниил Страхов и Кирилл Кяро о «Гипнозисе», дружбе и сверхспособностях

Кирилл Кяро: В сериале мы видим наших героев не только в настоящем времени, но и возвращаемся в их прошлое. Для этого нужно было договориться, «пофантазировать с собой молодым», то есть в моем случае с Денисом Баталенко — актером, который играет молодого Григория, — кем наш с ним герой был до показанных в сериале событий? Для этого мы встречались с Денисом и режиссером фильма Тимой еще перед съемками и придумали, что наш герой, до того как стать священником, был рок-музыкантом, барабанщиком. Отсюда и мотоцикл, на котором он ездит, и его привычка периодически отбивать ритм. Я очень рад, что он не совсем обычный священник. А еще я хочу сказать, что та церквушка у реки, где он служит, уже была мне знакома — я там снимался в сериале «Юг» и еще тогда поразился, насколько она нестандартная — в ней есть что-то настоящее и святое, причем без всякого лишнего золота. Когда мы закончили съемки в церкви и всю киносъемочную утварь вынесли, все вышли — я еще раз зашел в нее, чтобы уже в тишине от киносъемочной суеты попрощаться. Поблагодарить и за «Юг», и за то, что нас она приняла. Много хорошего было там у меня.

КК: Да, когда я оканчивал школу, то подрабатывал, участвовал в реставрации. Этот дом, кстати, до сих пор стоит и прекрасно выглядит, хотя прошло уже лет тридцать. Особенно это приятно моему отцу — он видит его и вспоминает, как я там по лесам лазил. Кстати, ремонт в сериале не только у моего героя. Ремонтное состояние — это скорее метафора, придуманная Тимой. Когда будете смотреть, подумайте об этом.

ДС: Ну давайте начнем с того, что картина не про дружбу, а как раз про скелеты в шкафу, которые иногда выпадают, когда долго не поднимаешься на тот чердак, о котором мы говорили выше. И наши герои скорее связаны одной тайной, одной кровью, одной кровоточащей совестью на троих. Так что их дружба — это не «Три мушкетера», тут уж про другое. Это картина про месть и неизбежность расплаты, про то, что память избирательна, а наши поступки с возрастом могут менять оценку. Про то, что нет белого и черного, точнее, есть, конечно, но на практике твой дом обрастает не только чердаками, но и подвалами. И тут нам в помощь оператор Саша Мартынов с почти монохромным изображением, в котором нет цветовых нюансов, многообразия, но тем не менее оно дает возможность ослепить зрителя какой-то неожиданной яркой деталью, которая сразу становится чем-то более ценным, чем просто очередное пятно среди прочих красивых картинок. У героини Насти Куимовой много таких деталей.

КК: Если говорить про наши отношения, то мы знакомы давно. Даню я знаю вообще со студенческой скамьи — мы учились на параллельных курсах. Не могу сказать, что много общались, но смотрели друг на друга со стороны, видели какие-то отрывки, какие-то работы, проявляли друг другу либо респект, либо равнодушие. Дальше судьба нас развела. Я на пять лет уехал в Таллин, и, когда вернулся, он уже был в принципе суперзвездой — сыграл, например, Исаева у Урсуляка, снимался в «Детях Арбата» у Эшпая, работал с другими интереснейшими режиссерами. Прошло еще лет десять, и мы увиделись на проекте «Комплекс Бога», где режиссером была прекрасная Флюза Фархшатова. Мы все с ней тогда очень сильно сдружились. Ну а про «Гипнозис» хочу сказать, что у нас там есть еще третий друг, Ростислав Бершауэр, с которым я до этого знаком не был, но уже первые совместные пробы меня поразили. Было очень круто, и я понял, что мы сработаемся, и это будет очень интересно.

ДС: Хорошая была группа, в основном все трудились. За редким исключением. И да, это же ведь правда почти цыганский табор. Люди собираются на три-четыре месяца, объединенные некой условной общей задачей: снять кино. При этом 90% участников сценарий не читали и просто выполняют свою работу. Записывают звук, обеспечивают логистику, ставят осветительные приборы, говорят текст. А потом из этих разрозненных пазлов, случайностей, небрежностей, адского подчас труда, благодаря воле нескольких человек, которым нужно чудо, которые в нем нуждаются, благодаря какому-то часто совпадению — вдруг возникает нечто, что можно назвать картиной, фильмом. Но так происходит, понятно, не всегда.

КК: Хотя профессия актера очень индивидуальная и все мы нарциссы, но понимаем, что без партнеров мы — никто и ничто. Только все вместе мы можем сделать что-то интересное благодаря, конечно же, режиссеру, у которого вообще все инструменты в руках. Как Петр Наумович Фоменко когда-то говорил Евгению Цыганову (в одном из интервью Женя рассказывал об этом): «Не надо играть роль, надо играть спектакль». Мне кажется, что у нас это получилось.

ДС: А кто вам это сказал? Откуда такая информация? Наверное, это вопрос к Кириллу. У меня с этим нет проблем за отсутствием нужных составляющих.

КК: Скорее в работе мы друзьями иногда можем стать, а иногда не можем. И в этом тоже нет ничего плохого. У меня чаще так получалось, что я дружил с режиссерами, и это, наверное, закономерно, потому что мы, актеры, все равно дети их творений. И, конечно, в первую очередь надо почувствовать, понять, что хочет режиссер, — это его фильм, его планета, его космос, а ты только часть этого космоса. Ну и с партнерами найти связующую нить желательно, вы вместе в кадре, и есть темы, которые не хочется играть, особенно когда играете друзей.

КК: Если говорить про какую-то зависть по поводу того, что кому-то досталась классная роль, то это очень опасная разъедающая энергия. Она может отравить. У меня был случай, когда я пробовался на роль, но потом режиссер отдал ее другому актеру, а мне дал роль, изначально предназначавшуюся ему, — поменял нас местами. Это был интересный эксперимент для меня. Я снимался, но постоянно смотрел на то, каким получается тот персонаж, к которому готовился изначально, и мне казалось, что его надо играть не так. Я не мог сдержаться и вел себя не очень хорошо. Ладно, даже жутко себя вел. В общем, я прочувствовал этот момент зависти и очень четко понял, что она может меня самого обезоружить, и я ничего не смогу делать. Я попытался эту ситуацию отпустить. В нашем случае это достаточно легко, ведь у нас все-таки не индивидуальный спорт. Если тебе досталась не главная роль, но фильм получился талантливый и прозвучал, этот успех будет и твоей победой. Резюмируя, могу сказать, что я, в принципе, рад, когда у моих друзей большой успех, например, как сейчас у Юры Борисова и Марка Эйдельштейна с «Анорой». Это круто, просто охренеть как круто, я работал с обоими, а теперь они вообще в другом актерском клубе находятся. Значит, это возможно! Есть ли у меня зависть? Хотел бы я быть на их месте? Конечно, хотел бы, но, с другой стороны, смог бы я пережить такой триумф и внимание? Это же серьезное испытание. А они молодцы, у них все получилось.

ДС: Наверное, вам надо спросить сестер Вачовски. Когда-то они были мужчинами и могут вспомнить, каково это. И сравнить.

КК: Был такой стереотип, что женская дружба менее ценна, а мужская — она настоящая. Мол, женская дружба разбивается, когда появляется какой-то мужчина. Этот стереотип явно придуман мужчинами. А с дружбой такая же история может случиться и у мужчин. Думаю, женщины в дружбе могут быть такими же преданными и честными, а уж их шутки между собой точно не менее жесткие, чем у нас. И обсуждают они мужчин, скорее всего, более откровенно.

ДС: Понятия не имею.

КК: У меня есть девчонки, с которыми я дружу, поддерживаю отношения, общаюсь, и у нас никогда не было никаких романтических отношений. Но все равно, когда дружишь с девушкой, ты держишь в уме, что она — совсем другая планета.

ДС: Ни те, ни другие. Я бы сказал, что мой единственный друг — это моя жена Маша. Она со мной прошла все горести и радости, нищету и молодость, испытания и ошибки. Это правда, но, пожалуй, на этом и остановлюсь. Моим другом была моя собака, теперь его нет. Пожалуй, так. Я не очень все эти вопросы люблю, если честно.

КК: И те, и другие. У меня есть друг детства, Денис, он океанолог, занимается наукой, живет в Америке. В школе мы играли в мушкетеров: он был Атос, а я — Портос, потому что я высокого роста. Вообще-то, все мы хотели быть Д’Артаньянами и Атосами, поэтому решили разыграть роли. Главная досталась Роме, теперь у него школа йоги, а Арамисом стал Володя, он юрист. Сейчас больше всего из этой компании я общаюсь с Денисом, и, хотя видимся мы очень редко, я знаю, что всегда могу к нему приехать. Еще у меня есть друг Боря, он из нашего цеха — режиссер монтажа. С ним мы подружились, когда я приехал в Москву, и сегодня он для меня уже почти как родственник. Недавно у меня появился еще один очень интересный друг Антон. Он художник, дизайнер, живет в Таллине. Рюкзак, с которым я приехал на съемку, кстати, его работа. Я уже и не ждал, что сейчас появятся какие-то новые друзья, но вот мы общаемся чуть ли не каждый день, и даже границы не мешают.

ДС: Это умение прощать. С возрастом это становится труднее. Поэтому друзья скорее величина убывающая, чем напротив. И в силу естественной убыли населения, и потому что принять человека всей душой со всеми его несовершенствами — удел молодости. Когда видишь в людях только хорошее, да и в себе тоже. С возрастом все по-другому. Нет гибкости, и, в общем, нет желания этой гибкости. Прощение, безусловно, есть, я не хочу сказать, что возраст приносит с собой жестокосердность. Нет. Больше того, ты становишься снисходительнее к людям и милосерднее к врагам. Но к дружбе это не имеет ни малейшего отношения.

КК: Друг — это родная душа. Человек, с которым ты смотришь в одну сторону. Да, конечно, он должен защитить, поддержать, «не предать». Что такое не предать? Наверное, быть на твоей стороне, чтобы ни произошло. Быть способным протянуть руку, уметь понять, и да, Даня прав, уметь простить. Ведь было столько важного и прекрасного, когда вы были вместе. Вот, наверное, в чем заключается дружба. Но с возрастом почему друзей все меньше и меньше? Может, потому, что их место занимает семья?

ДС: Друзья — не собаки, они не заводятся. Это чудо — дружба, но в моем случае, как роман «Три товарища», — это удел юности. Только вместо кальвадоса у нас был спирт «Рояль» двух видов: паленый и настоящий. И выпивались оба. Это чудо надежд и даже уверенности в том, что жизнь у всех сложится, и нет ей конца. Это время, которое никуда не утекало сквозь пальцы, а звенело уверенностью в своих силах, с одной стороны, и абсолютным неумением эти силы применить — с другой. В общем, чтобы как-то не скрипеть однотипными метафорами, давайте на этом и остановимся.

КК: Человек все-таки немножко стайное существо, и в детстве дружба — это еще и момент выживания: ты стараешься выжить в обществе, и тебе обязательно нужны друзья. Нужна какая-то стая или банда. Даже если вы ничего криминального не делаете, вы все равно банда и готовы биться друг за друга с «врагом», например, из соседнего двора. (Улыбается.)

КК: Мне кажется, то время было совсем другим. Все-таки снималось не так много кино, видеоконтента, сериалов и так далее. Тогда артист больше работал в театре, и только иногда он уходил в какие-то киноэкспедиции. Естественно, это был праздник жизни со всеми вытекающими. А еще считалось, что художнику нужен какой-то допинг, который еще больше раскрывает его талант (были даже так называемые «пьющие театры»). Существовал стереотип: если человек талантлив, то он пьющий, и не всегда наоборот. (Улыбается.) Мне кажется, сейчас все уже поняли, что это не раскрывает, а только мешает. Плюс наша индустрия сегодня — это бизнес, может, для кого-то это грустно, но тем не менее надо называть вещи своими именами. То есть это большое производство, и если из-за одного человека придется весь конвейер останавливать, это безумно большие деньги. Иногда бывают такие случаи, и тогда актер платит за всю смену. Это дико дорого. Сейчас, даже если от тебя просто будет пахнуть на площадке, тебя могут за это оштрафовать. Думаю, актеры, да и молодое поколение в целом, вообще перестали пить, и уж, по крайней мере, перестали пить так, как раньше.

ДС: Конечно, нет. Нет большего наказания, чем видеть прошлое, будущее, — неважно, читать чужие мысли. Это же метафора того, что они уже наказаны, обречены. Они если не в аду, то в лимбе как минимум, потому что такой дар — это не обретение, а обречение. Жанр комикса позволяет в легком формате, скажем так, говорить об этом. И я надеюсь, мы к этому разговору еще вернемся.

КК: Наших героев никто не спрашивал, когда давал им этот дар. В каком-то смысле его можно назвать благословением и проклятием, потому что с этим даром надо что-то делать, и ты имеешь огромную ответственность за него. Наши герои это понимают. И понимают, что за все надо платить. У них есть свой скелет в шкафу, который они хотят как-то искупить и замолить (и, может быть, как раз поэтому мой герой стал священником). (Улыбается.)

Фотограф: Слава Филиппов; продюсер: Ольга Сабельникова; стилист: Дарья Зотова; ассистент стилиста: Анастасия Горбаконь; ассистент фотографа: Кирилл Пантелеев; сет-дизайн: Полина Ярошенко, Полина Сафошкина, Иван Колесов.