«Искренняя любовь дает возможность осознавать, что мир не так плох»: Юра Борисов о наставниках, вызовах и сериале «Урок»

Меня зацепила сама история. Мой герой предпочитает не замечат­ь ничего вокруг, он слеп к жизни и проходит большой путь, в начале которого полностью отрицает свою вину. Будучи уже взрослым мужчиной, он не находит в себе смелости повзрослеть и как будто возвращается обратно к подросткам, чтобы переболеть, вырасти и на­учиться принимать важные решения. В свои 30 он ощущает себя парнем, только окончившим школу, живущим в подрост­ковом протесте против мира. И мне это близко в жизни, я тоже ощущаю себя недостаточно повзрослевшим, местами не готовым брать на себя полную ответственность за поступки. И я чувствую, что многие из моего поколения ощущают что-то похожее, поэтому мне было интересно в этом повариться.

Очевидного ответа быть не может. Если это связывать с моим героем, то он не принял вовремя взрослых решений и, как лук, оброс большим количеством слоев, разрушающих его жизнь. В какой-то момент все просто сгнило, и он сорвал ненужную шелуху, чтобы вернуться в исходную точку. Наверное, все зависит от того, насколько ты зарос: чем сильнее, тем больше, наверное, надо будет выйти из зоны комфорта, чтобы начать этот процесс искупления.

Ну, я заметил, что как только мне кажется, что я все искупил и жизнь наладилась, — происходит серьезнейшее падение. Как только мне кажется, что я стал настолько классным, что не нужно дальше работать, приходишь к тьме и тупику. Наверное, человеческий мозг устроен таким образом, что он постоянно идет путем наименьшего сопротивления, предпочитая наслаждаться. Если не препятствовать ему, то ты очень быстро и незаметно опустишься в подвал.

Он не становится наставником, потому что ничего не осознал и только дошел до мысли, что можно и нужно брать на себя ответственность. Все, что он может неосознанно дать подростка­м, так это только наглядный пример: «Посмотрите на меня, и вы увидите, как не надо... вы увидите, к чему ведут слабости и отсутствие силы воли для принятия простых, но одновременно очень сложных решений». Жизнь так устроена, что все люди находятся в неочевидной на первый взгляд связи. Мы все друг другу для чего-либо нужны. Вот и мой герой тоже для чего-то нужен этим молодым ребятам. А они ему. Я вообще не думаю, что диалог с подростком возможен в форме наставничества. Хотя могу ошибаться, ведь я и сам только-только перестал быть подростком, на­деюсь. Диалог должен выстраи­ваться на уровне друга и товарища.

Подростковые гормоны работают так, чтобы все отрицать, побыстрее вытолкнуть своего хозяина как можно дальше от дома и запустить механизм производства ошибок, анализа и, как следствие, последующего взросления. И если в этот момент появляется так называе­мый наставник, который говорит, как правильно, а как нет, то он просто не будет воспринят и попадет под подростковое отрицание. Вообще, нам есть чему поучиться у подростков. Та степень максимализма, авантюризма, энтузиазма, бескомпромиссности, которая у них есть, в дальнейшей жизни постепенно угасает. Те идеалы, которые ведут нас как будто к лучшему, воплощены именно в подростках.

Я выхожу плавать... Просто ныряешь в некое водное пространство, в котором очевидно нужно будет плыть. А уже какое оно: соленое, пресное, глубокое, прозрачное, есть ли там водоросли, водятся ли там хищные рыбы или это просто бассейн с аквариумными рыбками ― это ты понимаеш­ь в процессе. Во время плавания ты не можешь быть против воды, потому что просто утонешь, тебе в любом случае нужно по­стоянно взаимодействовать со средой, отталкиваться от нее и двигаться внутри.

Конечно. Благодаря вере таких людей я смог сделать какие-то последовательные шаги. В институте у меня были педагоги, заложившие во мне некую систему ценностей, на которой базируется моя личность. И я бесконечно им за это благодарен. У меня был педагог в школе, которая в меня верила, и это давало сил и желания идти вперед.

Мои родител­и тоже в меня всегда верили, и это очень важная вещь. Я вижу миллионы комбина­ций взаимодействия родителей с детьми, и для меня очевидно одно: настоящая, искренняя любовь, пусть даже не проговариваемая, дает возможность ребенку развиваться и осознавать, что мир не так плох. Мне кажется, что главное испытание в жизни подростка начинается, когда он понимает, что мир ужасен, а как с этим бороться, никто не рассказал. И сил здесь может придать только внутреннее неуловимое чувство, что тебя кто-то искренне любит.

Я не ищу вызовов, я ищу темы внутри персонажа и материала, которые можно хорошенько обдумать, а уже потом, зайдя в процесс, переживать в течени­е нескольких месяцев, рассуждать и жить внутри этого. Если мне, скажем так, неинтересно думать, то дальше я начинаю мучиться от того, что происходи­т несовпадение: я вроде бы должен рассуждать о роли, персонаже, а мои мысли при этом находятся совершенно в другом месте.

По­этому в самом материале я стараюс­ь найти те вопросы, на которые мне нужно ответить в реальной жизни. Что касается вызовов, то, по-видимому, они сами приходят, и я просто не успеваю их осознавать. На данный момент у меня нет цели во что бы то ни стало сделать интересную роль ― сейчас мне горазд­о важнее понять конкретную заданную тему. В том, чтобы ставить во главу угла только роль, для меня есть элемент тщеславия, и в этом случае для меня пропадает конечная связь со всем вокруг, что ли. (Смеется.)

У Дани свой очень подробный и не­обычный подход к роли, и мне было безумно интересно за этим наблюдать. Он расписывает карту роли, делает пометки, придумывает, и он очень одержим этим, у него правда очень мощная энергия, он как будто c кем-то сильно спорит там внутри себя. И это по-настоя­щему, все его лично касается, мне кажется, это самое главное и интересное.

И говоря опять же о том бассейне, интересно оказаться в нем вместе, взаимодействовать, играть ― ты плывешь так, а он по-другому, удивляешься, мол, как это у него так ловко получается? И здесь даже интересен не столько полученный результат, сколько сам процесс. Короче, я ему очень благодарен за этот проект, я многому у него научился!

Да, есть. Они — юность, и в этом сила. У них мало опыта, не с чем сравнивать, поэтому они в этот бассейн прыгают с разбега и не вылезаю­т оттуда: тонут, выныривают, плес­каются. У них еще не сформирован свой подхо­д, по­этому взаимодействие получается чистое и честное. Это как танцевать с человеком, который еще не умеет правильно двигаться, но очень хочет научиться. У него нет своего стиля, либо видны только зачатки, и в результате ты получаешь от них то, чего никогда не сможешь взять от взрослого и опытного. С точки зрения энергии здесь все истинное.

Конечно, робость была, но это и круто. На первую встречу я пришел в темных очках и все время просидел в них. Я специально это сделал, чтобы понаблюдать за ними и вызвать некоторое недоверие, непонимание того, как со мной взаимодействовать. В результате взаимоотношения в реальной жизни постепенно переносились на экран, развиваясь параллельно истории: от робости, непонимания и недоверия к превращению в единый организм. Сначала мы держались на дистанции, но потом уже проводили достаточно времени вместе: ходили в баню, играли в бильярд и мафию. Мы стали чувствовать друг друга уже не в рабочем, а в человеческом режиме. Вместе мы прожили маленькую жизнь длиной несколько месяцев.

Съемка в сериале совсем не означает, что работать придется больше и дольше. В сериале всегда несколько линий, по­этому если достать только твою историю, то получится как раз хронометраж полного метра. Если для режиссера съемки сериала и полного метра ― это большая разница, то для акера принципиальных отличий нет. Есть разница в жанрах, но не в подходе. Но честно говоря, все равно полный метр мне ближе, есть ощущение, что его энергетически можно удержать на протяжении всего времени создания, а сериал у меня лично не получается удержать.

Очень непростой вопрос. Говоря о том, чего ждать от того или иного проек­та, ты уже заранее ставишь рамки восприятия. Конечно, иногда это делать необходимо для того, чтобы определит­ь контекст, задать нужное направление, но зачастую, показывая коридор, ты просто испортишь будущее впечатление. Вместо того, чтобы самостоятельно почувствовать и увидеть, зритель будет слушать команду: «Там не смотри. Здесь не слушай». Говоря об «Уроке», думаю, что история достаточно простая в своей конструкции, поэтому задавать определенный вектор не нужно. Пусть каждый посмотрит и увидит то, что нужно именно ему.

Фотограф: Даниил Головкин; продюсер: Ольга Сабельникова; стилист: Дарья Зотова; визажисты: Нина Кравчук, Ольга Попова; ассистенты стилиста: Мария Лукьянова, Наталия Неретина; ассистент фотографа: Павел Панкратов.