Эволюция русского рэпа: как менялся главный музыкальный жанр страны и почему нам за него не стыдно

Рэп доехал до нашей страны в конце 80-х — начале 90-х — в момент, когда государство претерпело ряд социально-политических изменений, а железный занавес наконец рухнул. Молодое поколение активно интересовалось западной культурой, и потому российская сцена своевременно реагировала на запрос — тогда появились аутентичные хип-хоп-группы и исполнители вроде «Мальчишника», Дельфина, Bad Balance, Богдана Титомира, Мистера Малого и др. Однако золотая эпоха пришлась на следующее десятилетие — в это время рэп просочился в массы, перестал быть нишевым и оброс уникальными художественными очертаниями.

В нулевых русский рэп и производные делились уже на две группы — телевизионный и уличный (трушный, если угодно). Ярчайшие представители первого — Децл, поначалу работавший под руководством отца-продюсера Александра Толмацкого; коммерциализированный, но еще не построивший бизнес-империю Тимати и, например, рэпер Серега, докучавший всем своим «Черным бумером». По другую сторону была группа «Каста», литературным языком исследовавшая глубины пацанской души, мастер мрачного жизненного сторителлинга Гуф (и Centr, конечно), «гоп-хоп»-коллектив «АК-47» и еще целая плеяда важных авторов. Разумеется, были и артисты сугубо концептуальные — та же группа «Кровосток», основанная московскими художниками-интеллектуалами.

С 2007-го Василий Вакуленко, он же Баста, уже стал совладельцем лейбла Gazgolder и начинал помогать другим рэперам монетизировать некогда маргинализированное увлечение. Если сжать историческую справку до двух с половиной абзацев, можно сказать, что хип-хоп-культура была вполне самобытной — к тому же она смогла выбраться из плееров неблагополучных подростков и стать почти массовой. Но при всем многообразии, если вынести за скобки ориентировавшегося на Запад Тимати, рэп на русском языке можно было описать тремя словами: районный, мрачный, антигламурный.

Ко всему прочему многие релизы тех лет звучали по сравнению с работами заокеанских коллег по меньшей мере лоу-файно (просто переслушайте «Город дорог» Гуфа и сравните его с условным Tha Blue Carpet Treatment Снуп Догга того же года выпуска): главная причина этому — текстоцентричность и внимание к смысловым деталям, нежели акцент на выверенный звук. Большинство крупных и, напротив, андеграундных представителей индустрии читали о социальных проблемах, уличной жизни и ее тонкостях, политике, запрещенных веществах. Планомерно русский рэп если не низвергал русский рок, то давал ему понять, что в обозримом будущем он займет место главного молодежного жанра.

Наступило новое время, и русский рэп действительно ворвался в мейнстрим. Да, конечно, тот же Нойз (признан иноагентом в РФ) бил по рок-конкуренту его же оружием, то есть буквально делал фьюжн-рэп-рок с хулиганскими частушками и не только. Однако ребята помоложе пошли по более простому и, как выяснилось, логичному пути, добавив в отечественный хип-хоп последний недостающий элемент — стиль. Ближе к 2015-му на горизонте появился парень по имени Yanix: его проба пера звучала как откровенная калька с американского трэпа, но стоит признать — эксперимент был необходим. Янис дал своего рода флекса в духе Тимати, только на новый лад — как и раньше, с бабками, сучками и тачками, но также с хайпом, блэссом и свежим звуком.

Вместе с тем Oxxxymiron (признан иноагентом в РФ) выпустил концептуальную антиутопию «Горгород», а казахстанский битмейкер и исполнитель Скриптонит релоцировался из Павлодара в Москву (спасибо Василию Вакуленко за это!), где вывел свою культурную идентичность на межнациональный уровень. Его тоскливые, часто полные экзистенциального кризиса строчки были плохо понятны многим людям из-за нарочито невнятной дикции. При этом сложносочиненное звучание, в котором рэп соседствовал с альтернативным роком, блюзом и джазом, приходилось по вкусу даже самым отъявленным снобам. Благодаря «эффекту Адиля» появились десятки успешных и не очень подражателей, а сам Скрип навсегда закрепился в статусе одного из главных рэп-революционеров эпохи.

Впрочем, за так называемый переворот игры отвечал не он один. Во второй половине десятилетия умы подростков окончательно захватили парни из YungRussia: студент журфака МГУ Pharaoh успел выпустить несколько краеугольных для индустрии релизов и народных бэнгеров («5 минут назад» и «Дико, например» даже спустя семь-восемь лет находят отклик у слушателей), Boulevard Depo, намеренно старавшийся оставаться нишевым, обрастал крепкой фан-базой из хипстеров-меломанов. Менее заметные исполнители из творческого объединения помогали хедлайнерам захватывать страну — тогда имена GONE.Fludd, Mnogoznaal, Saluki, Jeembo, Thomas Mraz еще не знали на каждом углу. Но и то было вопросом времени.

Парни из «Молодой России», при всем уважении к Yanix, выглядели и звучали менее карикатурно, потому как поверх идей, так или иначе взятых из далекой Америки, накладывали собственные творческие решения — они по-реформаторски строили язык и сленг, конструировали вселенную со своими мифами, одевались модно, но лишь с оглядкой на тренды (без слепого хайпбистизма). Наконец, русский рэп стал максимально разношерстным: с одной стороны, Фара и Депо делали минималистик-трэп с бесконечным упоминанием хай-фэшн-брендов, с другой — ATL с легкой руки рисовал свой психоделический мир поверх джангл-битов. Где-то неподалеку Feduk и Элджей готовили хит, за который их полюбят и возненавидят без малого 145 миллионов человек.

Еще не уехавший иноагент Face патриотично делился планом на тему, как правильно «ронять Запад», а на YouTube напалмом жгли батл-рэперы — их словесные дуэли, сопровождавшиеся бодрой обсценной лексикой, собирали миллионы просмотров (некоторые, как можете помнить, назвали «исторической [фигней]». Наконец, лишь в 2017 году широкая публика познакомилась с самым авангардным артистом поколения — Хаски. Его, несмотря на всеобъемлющий декаданс и «достоевщину», уважала и богема, и студенты, а позднее — авторитетные дяди из телевизора (все же панельный дом, как центральный художественный образ первого лонгплея, был слишком близким нашему сердцу).

С 2015 по 2020 год русский рэп был практически автономным, а у западного первоисточника он таскал лишь идеи, изящно интерпретируя их под свой социально-культурный контекст. В России и странах ближнего зарубежья научились делать клауд, дрилл, мемфис, детройт, фонк на худой конец. Ключевые представители все меньше фокусировались на трушности, уличности и гипермаскулинных ценностях — на первый план вышло желание подарить людям стиль (цитата Скриптонита) и настроение. Само собой, в текстах нового поколения тоже эстетизировались запрещенные вещества, тусовки и мутные делишки, однако в их случае все эти атрибуты существовали в несколько гламурном обрамлении.

Рэперам было, что называется, не западло носить скинни-джинсы, вдохновляться рок-модой, отращивать длинные волосы и перечить пацанскому кодексу. Где это видано, чтобы артисты позволяли себе строчки «Она села на лицо мне, по плечам течет ручей» или «Уважаем пусси, курим жирные члены, ноу хомо»? Модные пацаны не просто деконструировали некогда грубый и довольно закрытый жанр, они быстро и безболезненно освободили его от оков зашоренности. В конце концов, за русский рэп не было стыдно (ну, по крайней мере, не всегда). Если вы не верите нам — посмотрите реакции зарубежных слушателей на композиции русскоязычных артистов. Порой иностранцы бывают не просто в восторге, они не могут найти логического объяснения, откуда у наших ребят такой грув.

К тому же расцвет «Молодой России», более современных Melon music (OG Buda, Mayot, Seemee и др.) пришелся на появление платных музыкальных стримингов и более активное развитие соцсетей. В отличие от рэперов нулевых, у трендсеттеров прошлой декады было больше инструментов для раскрутки альбомов и заодно шансов завируситься в качестве, например, рэперов-мемов. Но, поскольку музыка и любые другие формы искусства отражают настроения людей, сильно изменившийся общественный микроклимат привел к ревайвлу шансона и пацанского рэпа. Так, допустим, к уже давно популярному «Каспийскому грузу» присоединился Гио Пика с чарующими разговорами по фене.

Но если эти артисты стояли особняком и получили львиную долю хайпа еще до 2020 года, то Macan появился на радарах немного позднее — он же, к слову, и стал олицетворением ренессанса «пацанского рэпа» и вместе с тем одним из самых востребованных артистов в стране. Андрей Косолапов (настоящее имя музыканта) радикально отличается от тех, кто десять лет назад культуру с рельс маскулинности сводил — безусловно, в своих текстах он также обращается к теме дорогих авто и упоминает премиальные бренды, однако магистральными темами у него чаще становятся квазифилософские мужские мудрости и неухищренные размышления о любви. Музыкально он также далек от революционеров — его музыка как бы вне трендов и контркультуры одновременно. Это несложный саунд для усредненного непритязательного слушателя. Анна Асти для пацанов, если хотите.

Правды ради, среди бигбоев есть и такие ребята, как Alblak 52 и Friendly Thug 52 Ngg. Они, в свою очередь, воскрешают уличную культуру немного иными методами (не упрощая звук донельзя и все же въедливо работая с текстами и смыслами — ну, если мы говорим про второго). Есть, помимо этих товарищей, и абсолютно девиантные в посылах Baby Melo и ICEGERGERT — они без зазрения совести возводят в абсолют насилие, власть и беззаконие. Сегодня в музыкальном сообществе активно ведется дискурс: неужели на подобные сдвиги повлияла геополитическая ситуация, или же происходящее не более чем холодный расчет рэперов, нащупавших золотую жилу? На самом деле, право на существование имеют обе версии, особенно если вспомнить, из чего когда-то вытек пацанский рэп первой волны. Так или иначе, слушателям переживать не за что — даже после самой темной ночи наступает рассвет. Другой вопрос — можно ли считать им готических неформалов из Viperr?