Телепатия, цифровое бессмертие, «починка» ДНК: чему научится человечество в ближайшие 25 лет?

Представим 2050‑й год. Условный 35‑летний человек поколения альфа, лежа утром в постели или в ванной, задает вопрос ИИ-ассистенту: «Чем займемся сегодня?» Ассистент отвечает: «Вот десять задач до конца дня, восемь из них рутинные, я даже не буду ими напрягать. От тебя требуется согласовать вид логотипа для проекта, который "горит". На сегодня назначил тебе три деловые встречи, и еще посмотри видео, здесь про наши новые продукты — скажи, что ты думаешь по этому поводу. Вечером у тебя свидание с подходящим партнером». Причем оптимальный партнер на свидание тоже подобран нейроассистентом на основе тысяч вариантов, также ассистент проанализировал список тем для разговора, чтобы свидание понравилось обоим.

Мой главный тезис в перспективе на 25 лет: ключевым этапом в развитии человечества станет появление AGI — общего искусственного интеллекта (Artificial General Intelligence), новой формы сознания на стыке человеческого и цифрового. В такие технологии уже инвестируются миллиарды, и как только первая корпорация внедрит алгоритм, остальные будут вынуждены соответствовать. И Сэм Альтман, глава OpenAI, и Илон Маск ожидают появления AGI для компаний в ближайшие несколько лет.

Сегодняшний «слабый ИИ» решает узкие задачи. «Сильный ИИ» (AGI) сможет решать сразу все задачи, подвластные человеческому разуму, анализировать варианты перед любым действием и выбирать наилучший. Получив доступ к этой технологии, человек станет руководителем собственной «идеальной корпорации» (вы больше не исполнитель, вы — управленец) с безграничным количеством цифровых агентов, готовых выполнить любое поручение, физическое или интеллектуальное, не хуже специалиста в каждой конкретной области.

Искусственный интеллект сотрудников будет обсуждать с искусственным интеллектом компании все технические, юридические и текущие вопросы, людям останется работа над креативом и над собой.

Конечно, синонимами слова «работа» по-прежнему будут огромный объем упорного труда и регулярный стресс.

Система сможет вычислить, что человек знает, чего не знает, сможет в интересной форме регулярно предлагать те знания, которых не хватает. От человека потребуется мотивация, чтобы использовать весь потенциал технологий для достижения своих целей.

В ближайшие годы человечество «срастется» и сроднится с нейросетями. Нам будет доступно нечто наподобие телепатии, но для этого не потребуется залезать в мозг человека, встраивать электроды или что-то еще. Всю информацию, все мысли можно будет «считать» с поверхности лица человека.

Уже сегодня запатентована технология, которая с помощью электродов в амбушюрах наушников может отслеживать биосигналы и электрическую активность мозга. Звучит как фантастика, но в перспективе устройства размером с эпловские наушники будут способны считывать мысли, сохраняя приватность потока с помощью методов гомоморфного шифрования (по принципу: кто работает с данными, не имеет доступа к исходной информации). Условно, 24 раза в секунду «умные» наушники будут делать МРТ головного мозга, снимать картину, шифровать и передавать нейросети. Соединив минимум два таких устройства, люди получат возможность обмениваться спонтанными мыслями в безопасном, приятном для обоих участников режиме.

Мы в компании внимательно следим за успешными стартапами, которые разрабатывают технологии для усовершенствования человека. В частности, инвестируем в Braingrade, испытывающую когнитивные импланты на людях. Также несколько лет назад я был впечатлен идеей имплантов, усиливающих интуицию у животных (условно: у лошади — имплант, у наездника — шлем, между ними электроды и нейронная сеть, в результате наездник и лошадь понимают друг друга на уровне мысли). Любопытным казался стартап, обещавший оптимизировать необходимое время сна — до 2–4 часов. Если мой конкурент с имплантом сможет спать два часа в сутки, как я смогу опередить его без импланта? Но мое представление об этом сильно эволюционировало.

Сегодня я уверен, что в новой реальности импланты займут важное место в первую очередь в работе с патологиями, обеспечат право на полноценную жизнь для кого-то, кто иначе не мог бы получить такой возможности (к примеру, человек победит болезнь Альцгеймера в перспективе ближайших нескольких лет). Но для большинства из нас имплант — необязательная функция. Здоровый человек может быть конкурентным и при этом спать по 9–10 часов в день с удовольствием. Конкуренция будущего, как я обозначил выше, будет определяться не способностью забивать молотком по 12 часов в сутки, а творчески мыслить и использовать весь потенциал технологий для глобального роста.

Аналитики сходятся во мнении, что к середине XXI века человечество ждет переломный момент. Что это будет — всеобщее счастье или гибель цивилизации в геенне огненной? Я вижу это как бинарный опцион. С одной стороны, еще Ньютон предсказал, что к году 2050–60‑му комета Галлея войдет в плоскость эклиптики Земли, и планету накроет метеоритный дождь, по мощности сопоставимый с тем, что положил конец эре динозавров. С другой стороны, «переломный момент» можно трактовать и как некий принципиальный переход к новому состоянию жизни, которое мы пока не можем себе даже представить. Какой именно прогноз реализуется — пессимистичный или оптимистичный, мне кажется, зависит от выбора, который человечеству предстоит сделать в последующие 25 лет.

Вероятно, мы будем сдавать серьезный экзамен на уровень осознанности, способности сотрудничать друг с другом и мыслить перспективно. Я говорю не о буквальных технических прорывах, подразумевающих, что богатые, например, начнут строить космоковчеги и покидать планету, а бедные — бунтовать и мародерствовать, а о том, что в ближайшие 25 лет люди смогут объединиться и правильным образом перераспределят ресурсы. Богатые должны захотеть вкладываться в благополучие бедных — в том числе понимая, что бедные значительно более выгодный объект для экономики. Все, что можно было продать богатым, уже продано. Дополнительный экономический рост в этой нише возможен только путем создания принципиально новых продуктов. А у бедных огромный потенциал возможностей — каждый доллар, потраченный на их благосостояние, даст существенную прибавку к экономике.

Как это может работать на практике? Приведу пример. Любую семью можно представить в форме экономической модели, в которой есть условно богатые и условно бедные: первые зарабатывают деньги, вторые — получают от первых. Например, «богатым» можно считать отца семейства, который трудится на трех работах, «бедной» — мать-домохозяйку, которая тратит заработанное им. И в личных отношениях, и в бизнесе люди постепенно приходят к пониманию, что неправильно разграничивать доступ к капиталу на уровне того, кто сколько зарабатывает. Например, департамент продаж компании не имеет больше полномочий по доступу к бюджету, чем финансовый отдел (хотя финансовый отдел не приносит ни копейки прибыли).

Теперь рассмотрим возможную экономическую модель будущего через показатели выбросов СО2. Сравним две семьи с одинаковым составом: первая семья живет в лесу с чистым воздухом где-нибудь недалеко от Пало-Альто, и она производит 20 тонн углекислого газа в год, потребляет — ноль. Другая семья живет в Дели и производит гораздо меньше СО2 (в этой семье нет автомобилей, ее члены не участвуют в экономической деятельности крупных корпораций, не летают по миру), но она вынуждена дышать выбросами производств, потребляя в год около 2 метрических тонн углекислого газа на человека. Как, не нарушив интересы семьи в Пало-Альто, компенсировать семье в Дели их ущерб? Выдавать «молоко за вредность» — представьте, что семья в Дели начинает получать от семьи из Пало-Альто компенсирующие выплаты в виде некой валюты и может эту валюту потратить на хлеб насущный и также инвестировать в экологические проекты, чтобы воздух в их городе стал чище. Появится спрос на такие проекты — возникнут компании, готовые строить мусороперерабатывающие заводы, очищать реки, высаживать леса. И все это будет происходить за счет неких новых экономических стимулов, которые никак принципиально не повлияют на жизнь семьи в Пало-Альто.

Тяга в космос фундаментальна, генетически заложена в человека. Уверен: каждой третьей семье на Земле к 2050 году понадобится свой траст в орбитальном дата-центре. Представьте: на нижней орбите летает спутник, хранящий информацию о ваших активах. «Где-то там наверху» персональный ИИ-агент занимается инвестициями и трейдингом, приумножая ваши средства, при этом они защищены от преступников и не находятся в юрисдикции земных государств. Вы платите налоги только с того, что вам необходимо на Земле. Пошли в магазин за хлебом, нажали кнопку, «спустили» с орбиты 5 долларов — и только они будут вашей налогооблагаемой базой.

Я активно инвестирую в сервисы космических дата-центров в расчете на то, что там будут размещаться финансовые компании, которые предоставят подобные сервисы всем людям. Сейчас про такое мало кто слышал, но с точки зрения инвесторов — это тренд, миллиардная индустрия, просто «отложенного действия». К 2030 году Axiom Space запустит первую коммерческую космическую станцию, на которой давно уже распродано всё до последнего сантиметра — потому что инвесторы ждут и верят. Как только это произойдет, перед человечеством откроется целый пласт новых возможностей.

В Кремниевой долине — сумасшедший конкурс на вакансии в хосписах. Казалось бы, это совершенно безрадостные «заведения», где человек доживает свои последние дни, готовится встретить смерть. Но пациенты хосписов являются носителями уникальных знаний и мыслей. Существует стартап, который предлагает «оцифровать» этих людей, получить некую виртуальную модель их личности — пусть упрощенную, из разряда «лучше, чем ничего». Лучше — не для самого человека, которому будет уже все равно, но для его близких.

На данный момент стартап делает первые шаги. Получив десятки тысяч таких цифровых моделей уходящих людей, можно отработать эти технологии до такого уровня, когда они станут общепризнанным продуктом. И ценность этого продукта со временем будет только увеличиваться, поэтому можно заранее заложить высокую стоимость — вполне вероятно, что через 25 лет потомки будут зарабатывать больше и приобретать цифровые модели своих дедушек и бабушек. Мне бы хотелось, чтобы мои правнуки обладали моей цифровой моделью — пусть даже несовершенной, в том объеме, в котором сейчас позволяют технологии.

Когда я заинтересовался астрологией как направлением в математике, я пришел к одному астрологу с вопросом про дату своей смерти. Он назвал 2058 год. «Как же так? — спросил я. — Ведь уже сегодня появляются технологии, которые позволяют лечить болезни и продлевать жизнь». Он ответил: «Да, у тебя будут технологии, ты просто сам не захочешь, потому что к 120 годам твое тело будет изношенным, старым...» И вот что я думаю на данный момент: очевидно, что медицина шагнет на новый уровень. Есть все шансы, что к 2050 году в любой больнице будет стоять 3D-принтер, способный напечатать сердце человека. И все же логично, что природа сделала тело стареющим — ей нужно, чтобы мы эволюционировали.

Скорее всего, биологический порог жизни тела в 2050 году не превысит 120 лет, дальше жить в нем будет некомфортно. Однако если человек в перспективе сможет полностью скопировать сознание как математическую модель (к чему все движется), то вопрос биологии превратится в утилитарную функцию. Это будет сродни выбору автомобиля: каждый сам сможет решать, нравится ему его текущее тело или пора «пересесть» в цифровой носитель — и в такой форме существовать вечно.

Человечество всегда занято решением двух вопросов: как не умереть от голода и как не умереть от скуки. Предлагаю подумать над вторым вопросом. Некоторые считают, что в будущем люди начнут жить в «контентных пузырях», всё больше отстраняясь друг от друга. Но люди хотят наслаждаться не одиночеством, а искусством. Кинотеатры, театры и даже цирк (да-да, он выживет) сохранят свое место именно потому, что мы любим делиться эмоциями. Попкорн вкуснее, когда хрустят все вокруг. В театре эмоции обостряются, когда кто-то начнет кашлять в самый драматический момент.

Но есть вещи, не созданные для толпы. И здесь будущее точно подарит нам сюрприз. Назвать его искусством неприлично, как и само содержание этого сюрприза. Ведь это так называемые «фильмы для взрослых». К 2050 году искусственный интеллект научится подбирать не только идеальных партнеров для похода в кино, но показывать вам кино с вашими идеальными партнерами. Захотите фильм с актерами, похожими на вашу школьную любовь? Пожалуйста. Персональный подход станет ключевым для всего, что требует интимности и индивидуальности. Эти произведения не будут мешать театрам или кино. Они займут нишу тихих вечеров, когда хочется выключить мир и включить фантазию.

Теперь самое интересное. В будущем, возможно, у нас появится еще один вид конкуренции — с животными. Представьте выставку, где художник — кот, а его инсталляция — ваш поверженный фикус. Возможно, мы наконец признаем, что творчество — не монополия человека. Эта мысль пришла ко мне, когда я прочел эссе Алана Андерсена для книги «Во что мы верим, но не можем доказать». В ней экс-главред журнала New Scientist с невероятной любовью рассказывает о пауках и пчелах. Он говорит: «Я оказываюсь в приятной компании поэтов, с изумлением воспринимающих мир самых ничтожных созданий». Возможно, мы сможем обнаружить, что искусство требует не жертв, а жизни? И может возникать у любой ее формы: от человека до паука. Во всяком случае сам Андерсен говорит, что уже сегодня следует идеям панпсихизма — веры в то, что сознание есть повсюду. А там, где есть сознание, там есть и самовыражение.

Но тут кроется и самый зловещий сценарий. Сегодня «слабый» искусственный интеллект уже вторгся в искусство: он пишет книги, рисует картины, сочиняет музыку. Что помешает ему, став «сильным искусственным интеллектом», сделать следующий шаг и превратить нас самих в материал для произведений? Можно представить, что он будет «ловить» нас для своих коллекций, как Набоков ловил бабочек. Правда, мы с вами не бабочки. У нас нет такого изящного оправдания для бессмысленного страдания. Зато «сильный ИИ» точно сможет придать ему смысл. Поэтому главное — не предсказать, какие новинки театра или кино возникнут к 2050 году, а подготовиться к тому, что с каждым днем жизнь будет интереснее любого сериала. И нам предстоит стать не его наблюдателями, а участниками.

Если верить прогнозам изобретателя, футуриста и биохакера Рэя Курцвела, который в свое время предсказал появление интернета и алгоритма-прототипа чата GPT, к 2050 году «мы объединим мозг с ИИ, а душу будем хранить в облаке». Означает ли это, что через 25 лет с целью максимальной диджитализации могут ввести принудительное нейрочипирование, и мир разделится на два лагеря: ярые противники, приверженцы традиционных ценностей и инструментов коммуникации захотят жить в изолированных кластерах? Как при этом изменится наша деловая коммуникация? Все идет к тому, что в 2050 году цифровые аватары полностью заменят человека на деловых совещаниях и встречах — благодаря технологиям дополненной реальности AR/VR наши «двойники» по заранее утвержденному нами сценарию смогут принимать участие в различных общественных мероприятиях и встречах.

Необходимость в личном деловом общении практически исчезнет. С одной стороны, это освободит время на творчество, креатив и развитие, даст возможность лучше узнать себя. С другой стороны — приведет к всеобщей стандартизации, упрощению и отсутствию навыков в области эмоционального интеллекта. В первую очередь в группе риска окажутся самые молодые — от 18 до 35 лет. Человек столкнется с колоссальным переизбытком информации и цифрового контента, поэтому ценность будет иметь комфортный механизм фильтрации, гигиена коммуникации. Душевность, искренность, эмпатия станут редкой и ценной валютой.

Еще каких-то 50 лет назад ЭКО в своей базовой версии — оплодотворение in vitro («в пробирке») — казалось чем-то вроде пришествия инопланетян. У дома родителей Луизы Браун, первого такого ребенка в мире, сутками дежурили репортеры — все хотели узнать, похожа ли девочка на других детей. Конечно, с Луизой все было в порядке. Она выросла, вышла замуж и родила сына. А ЭКО постепенно стало обычной практикой — с его помощью появились миллионы детей. Репродуктивные технологии за эти годы ушли далеко вперед. Многое из того, что мы сейчас умеем, казалось фантастикой. Например, десятилетиями хранить яйцеклетки и эмбрионы в жидком азоте, а затем размораживать и успешно использовать для зачатия. Или находить у мужчины с диагностированным бесплодием один бесценный жизнеспособный сперматозоид.

Люди с тяжелыми наследственными заболеваниями становятся родителями здоровых детей, потому что медицина научилась тестировать эмбрионы на генетические аномалии. Репродуктивная наука будет развиваться и дальше — становиться все более точной и цифровой. Процессы явно будут все больше автоматизироваться: эмбриолога сможет заменить робот, вернее, система роботов, которые будут отбирать и оплодотворять лучшие клетки, а также мониторить их развитие. Такие технологии уже есть, например эмбриоскоп, оснащенный ИИ. Хотелось бы, чтобы к 2050 году мы научились «чинить» поврежденные участки ДНК у будущих малышей (пока генетические заболевания остаются одной из главных проблем), а также выращивать половые гаметы — сперматозоиды и яйцеклетки — из стволовых клеток. Вопреки распространенному мнению речь идет не о создании «дизайнерских детей». Так мы сможем помогать парам, у которых по ряду причин нет собственного материала для зачатия.

В этом случае возможность стать родителями у людей сохранится на протяжении всей жизни. Тот, кто научится перезапускать функцию яичников, наверняка получит Нобелевскую премию. Эти эксперименты ведутся во всем мире. Равно как и создание искусственной матки. Такие инкубаторы разрабатываются, но вырастить плаценту в лабораторных условиях пока не получилось. Для мужчин репродуктивные технологии тоже будут совершенствоваться. Это необходимость: за последние 50 лет качество спермы у мужского населения планеты ухудшилось почти вдвое. Среди причин — и стресс, и питание, и образ жизни. Для эволюции выгодно, чтобы из миллиона сперматозоидов рождалось много детей, но человек — существо социальное. Уверена, к 2050 году ценность партнерства и осознанного родительства никуда не исчезнет. Очевидно, что чем лучше мы будем учиться «делать детей», тем больше этических вопросов у нас будет возникать. И нам придется на них отвечать, чтобы не допустить сценариев из футуристических блокбастеров.